Сепарация — (от лат. separatio — отделение) уход от объекта или прекращение с ним каких-либо отношений. В психоаналитическом смысле сепарация представляет собой интрапсихический процесс, входящий в структуру сепарации-индивидуации, благодаря которому индивид приобретает чувство собственного Я как самостоятельной и независимой от объекта целостности.
Жизнь младенца начинается благодаря процессам слияния, но продолжается благодаря процессам разделения, которые начинаются на клеточном уровне, а с определенного момента переходят на психологический уровень. Появление ребенка на свет – это первый значительный акт разделения, сепарации с матерью. Далее можно отметить еще несколько этапов сепарации: самостоятельные передвижения ребенка, посещения детских учреждений, т.е. первые выходы из семьи в социум, подростковый кризис, самостоятельная взрослая жизнь. Сепарационные процессы протекают непросто, этапы сепарации могут сопровождаться семейными кризисами, незавершенность сепарационных процессов значительно снижает уровень жизненного функционирования человека.
Интересно, что в России часто женщины носители эмоциональной культуры семьи. Я вижу этому два объяснения:
1. Мощная роль женщины в культуре. В Русской народной сказке мужчина –герой послушник. Он выигрывает лишь в том случае, если слушается мудрых советников – конька горбунка, серого волка, возлюбленной жены
Женщина в сказке — мудрая колдунья, оборотень, помошник мужчины. Царевна-лягушка ( интересно, что в Западной Европе есть аналогичная сказка, только там принц-лягушонок, пол меняется на мужской),царь-девица, подруга Финиста-ясна сокола и так далее и так далее. Власть ее над мужчиной огромна, так же как велики ее физическая сила, хитрость, ум, верность
В течение многих десятилетий мужчины погибали насильственной смертью: две мировых войны, гражданская война, Сталинский террор. Женщины оставались одни, выживали, выращивали детей, передавали им культуру жизни без мужчин .
Та эмоциональная энергия, которая в стабильном благополучном обществе поглощается супружескими отношениями, переносилась в отношения с детьми. Эта традиция сохранилась, и сегодня типичная семья – это коалиция матери с детьми в центре семьи, и муж на ее периферии.
Именно поэтому проблемы сепарации в России — это чаще всего проблемы сепарации от матери.
Послеродовой психоз, послеродовая депрессия – симптомы патологически протекающего сепарационного процесса. Эти состояния, помимо клинических симптомов, характеризуются повышенной тревогой за ребенка, страхом за его жизнь, отчаянием, связанным с тем, что собственная жизнь изменилась необратимо, ужасом перед ответственностью за младенца. Не восторг перед новой жизнью, а ясное понимание собственной неготовности взаимодействовать с этим отдельным человеком так, чтобы он был здоров и счастлив. Крайний вариант это отказ от материнства, оставление ребенка в родильном доме. Кстати, у этих матерей- отказниц, по нашим данным (ссылка) нередко отмечалось игнорирование беременности: половая жизнь есть, месячные прекратились, а мысль о возможной беременности не посещает женщину. Шевеление плода воспринимается как гастрит. Интересно, что часто мамам мысль о беременности их дочерей так же не приходит в голову. Одна мама рассказывала, что во время такой не воспринимаемой беременности она показывала своей матери выросший живот и говорила:» А вдруг я беременна, живот растет», а мама ей отвечала:» Не говори ерунду, у тебя, наверное, просто запор, пойди поставь себе клизму».
Описанные патологические реакции на роды нарушают формирование процессов построения конструктивной связи матери с ребенком, тот самый процесс аттачмента, описанный Джоном Боулби, на основе которого потом строится все психическое развитие ребенка. Мать может плохо чувствовать ребенка, не понимать его реакции, быть в контакте с ним неестественной, принужденной, деревянной. Она не доверяет своему материнскому чувству, ей кажется, что она ничего не знает, ничего не умеет, каждую минуту может навредить ребенку. Тревога мешает ей слышать голос материнского инстинкта, который есть у каждой женщины, и который вполне достаточен для того, чтобы быть компетентной матерью.
Самостоятельные передвижения ребенка еще один этап сепарации , который может вызывать сильную тревогу у матери. Контролировать ребенка становиться все труднее. Физическими средствами эту задачу не решить. В этот момент начинают применяться психологические средства контроля , привязывающие ребенка к матери. Чтобы сепарация протекала правильно, необходимо повышать жизненную компетентность ребенка. На данном этапе это означает, что должны быть созданы условия для максимально свободного, и по возможности безопасного самостоятельного передвижения ребенка.
В этом случае сепарационный процесс проходит благоприятно. В ином случае родители делают все, чтобы замедлить сепарацию. Лучше всего для этого подходят психологические средства воздействия на ребенка. Ребенку внушается чувство собственной незащищенности и большой опасности окружающего мира. Его сажают в манеж, вместо того, чтобы дать ползать по всей квартире. Его пускают ходить в ходунках, при этом следуют за ним и испуганно вскрикивают, когда ребенок начинает слишком резво перебирать ножками. «Осторожно”, «Смотри не упади” «Тихонько-тихонько” – эти слова, произнесенные быстро и громко, являются понятными ребенку сигналами опасности. Испуг, который демонстрируют родители, когда ребенок падает, означает для ребенка, что произошло нечто значительное, опасное, которое не должно происходить. Зато, когда малыш находится на руках, взрослый расслаблен и умиротворен. Это состояние взрослого любой ребенок прекрасно понимает без слов по качеству прикосновений, по громкости голоса, по частоте дыхания. Ребенок научается тому, что быть самому по себе – плохо и страшно, быть в телесном контакте со взрослым – хорошо и спокойно. Одна очень тревожная, но не менее разумная мама рассказывала мне о своем очень активном мальчике 2-х лет:» Мы выходим на улицу , и он несется в лужу. Я в ужасе, бегу за ним, кричу, пугаю его, он падает в лужу. Я хватаю его в панике, что вот сию минуту он заболеет, мелькает на краю сознания холодящая мысль – погибнет. Ребенок орет, я тащу его домой. После того, как я его переодеваю, успокаиваю, успокаиваюсь сама, мы миримся, я вспоминаю, что я читала в умной книжке, что в луже можно разрешать играть, только после этого надо спокойно переодеть» это мешает сепарации.
Вообще говоря, внушение ребенку своей несостоятельности, нежизнеспособности, преувеличение опасности окружающего мира – универсальный способ привязывания ребенка, замедления его сепарации.
Трудности общения с детьми, нежелание ходить в детский сад – признаки верности и преданности ребенка заветам своей семьи, которая решительно протестует против его отдельного существования. Если дети – не те создания, с которыми так весело и интересно играть вместе, а носители микробов и бактерий, если воспитательницы детского сада кажутся маме невежественными злыми тетками, если ранние утренние подъемы воспринимается в семье как тяжкая жизненная несправедливость, – ребенок не приспособиться к детскому саду, будет болеть, бояться туда ходить, словом будет делать все, чтобы сидеть дома, как это было в его двухлетнем возрасте.
Страх сепарации лежит в основе детских социофобий, включая и страх посещения школы, разумеется.
К подростковому возрасту все становится очень запущенным. Вместо того, чтобы решать основной вопрос – «Кто я и куда иду» – подросток развивает любые формы нарушенного функционирования для того, чтобы не отделяться от семьи. Девиантное поведение, алкоголизм, наркомания, академическая неуспеваемость — хорошие способы доказать миру свою несостоятельность и обеспечить семью необходимостью заботиться о себе.
Анна Варга, психотерапевт