Профессиональное поле гештальт-терапии


Елена Калитеевская

Я хочу поделиться размышлениями, которые с некоторой натяжкой можно назвать философскими, обходясь минимумом ссылок, чтобы не потерять связь с текстом и с собственными мыслями. Все это наверняка уже много раз сказано в разных вариантах многими людьми. И это хорошо, иначе данный текст не будет иметь никакого смысла. Я пишу здесь иногда про гештальт-терапию, иногда просто про психотерапию. Здесь это не так важно, речь идет о глубинной экзистенциальной работе с человеком в его развитии и его выборе. Гештальт-терапия как раз об этом.
Мы сегодня живем в технически сложном и быстром мире, где пространство психотерапии осталось одним из немногих пространств, где еще возможно человеческое измерение переживания. Переживание как усилие, как работа, как деятельность, создающая человеческое в человеке. Именно этим для меня это пространство ценно, в первую очередь. 
Сегодняшний мир изобилует соблазнами эмоционального отреагирования, стимулируя чувственную сферу человека. Гештальт-терапию часто связывают с ценностью эмоций. Эмоции — это просто скопление дурной энергии в местах, где чувствительность напрочь утрачена. 
Нет ценности в чувствах, ценность в восстановлении чувствительности, способности к деятельности переживания и интересе найти хорошую форму. Эмоции не имеют ничего общего с переживаниями как интегральной характеристикой сознания и событием бытия. Аффекты все перекрывают, они как пробки на дорогах, формируют туннельное сознание, отделяют фигуру от контекста.
Однако именно внимание к фону организует глубину восприятия, впечатленность ситуацией, ощущение собственного присутствия. Все это требует времени, которого в обычной жизни активно живущего человека просто нет. Нужно пространство для восстановления простых человеческих способностей — видеть, слышать, замечать пение птиц, уловить выражение глаз. Грустно все это.
Психотерапия не лечит и ничему не учит. Это просто создание специального пространства для жизни в мире, в котором жить стало почти невозможно.
В поле человеческого сознания и в мире в целом существует огромное количество хороших форм, воспринятых и воплощенных разными людьми. Это и есть понимание. И не так уж важно, что и кто первым сказал. Важно не так создание новых форм, как открытие уже существующих. Открытие, что есть кто-то еще, кто заметил жизнь в ее выразительности и пронзительной простоте. Ты не один. Это важно. 
Психотерапия — это пространство контролируемой близости. Невероятная ценность близости и ужас перед ней, отчаяние одиночества в «эпоху большой нелюбви» часто превращают психотерапию в площадку немыслимого для современного человека эксперимента: попытки любить, чувствовать, как-то обращаться по-человечески со своими переживаниями. 
Мераб Мамардашвили писал, со ссылкой на Марселя Пруста: «человек — это усилие во времени». Времени нет, поэтому и человека все меньше. Доказано, что замедление и работа на уровне низкой интенсивности способствуют возвращению чувствительности. Чувствительность — это способность впечатляться выразительностью хороших форм, уже содержащихся в ткани ситуации и принятие риска стать проводником хорошей формы в диалоге и взаимодействии с другими людьми.
Гештальт-терапия — это экзистенциально-феноменологический метод, позволяющий очнуться и обнаружить себя. От силы впечатленности этим открытием зависит количество энергии возможных изменений или энергии усилия удержаться от дурацких и ненужных изменений.
Очнуться и набраться мужества действовать в согласии с собой, учитывая других людей – все это требует времени. Есть временные законы переживания. Жить медленно, чувствовать фальшь, поправляться, искать хорошую форму в мире, где до конкретного человека практически никому нет дела. Это больше, чем политика, может изменить мир. Но это очень медленный процесс.
Общество переживает кризис доверия. Происходит разрушение социальных и гендерных программ, кризис программы семьи, кризис государственности, кризис ценностей, экзистенциальный вакуум. Видна агрессия сыновей к отцам, вложившим жизнь во что-то «не то», ответная агрессия отцов, бессилие, депрессия, растерянность перед детьми, которым не удалось передать свои ценности. Происходит нарушение связности поколений, формируется «чистый функционал» без корней, нарциссизм и зависимость.
Этика для меня — это отношения человека с самим собой в его отношениях с другими людьми, с другим человеком. Личная философия — это всегда этический ответ. Но этот ответ недорого стоит без готовности к диалогу и взаимодействию. Здесь особенно нужны реализм, релятивизм и диалектика. Гештальт-терапия — это феноменологическое исследование формирования здорового индивидуализма как способности к творческому диалогу с теми, кто мыслит иначе. Творчество здесь понимается как способность видеть и принимать жизнь как она есть, не отбрасывать сложности как что-то ненужное. 
В нашей стране многократно разрывалась связь поколений. Сначала революция, потом политические репрессии, война, которая унесла множество мужчин, снова репрессии. Поколения детей, в частности мальчиков, воспитанных женщинами… Потом разрушение Советского Союза, опять разрыв передачи ценностей, теперь оголтелый национализм…
Психотерапия ставит во главу угла ценность конкретной человеческой жизни, не адаптацию, а желание понять и принять себя как ценность. Тогда только возможен диалог. Невозможно развитие общества без человека, без конкретного человека. Мы занимаемся человеком, а не людьми. Важно уважение к личной свободе каждого человека.
Психотерапевт — это тот, кто присутствует при встрече человека с самим собой. Он свидетель, часто нежелательный. При нем труднее себя обмануть. Он Другой человек. Когда мы что-то говорим Другому человеку, то начинаем лучше слышать самих себя. А если при этом удастся услышать Другого, то совсем хорошо.
Психотерапия, в особенности групповая, — это лаборатория общества без криков и трибун. В группе среднего размера прекрасно видны все социальные тенденции. Мы сами создаем общество, в котором живем. Как же мы это делаем? Можно попытаться разобраться. В группе это возможно.
Теперь обратимся к теме профессионального сообщества. Сообщество есть большая динамическая группа. Профессиональное сообщество есть процесс своего собственного формирования. Его члены объединены в различные группы, с одной стороны, отражающие в групповой динамике социальные феномены поля и тенденции всего сообщества и общества в целом, с другой стороны, обладающие ресурсом коллегиального обсуждения этих социальных феноменов. 
Я много раз в разных психологических аудиториях проводила игру в «Королевство», придуманную Данилой Хломовым. Каждый раз люди пытались создать прекрасный мир, и каждый раз создавали своими руками тот самый мир, в котором мы все живем. Все-таки я думаю, что профессиональное сообщество отличается от общества в целом именно ресурсом коллегиального обсуждения. В «королевстве» видна социальная динамика и одновременно отчетливо стоит проблема индивидуального выбора. Наглядно видно, как мы вместе своими индивидуальными усилиями создаем реальность, в которой живем. Теория поля в действии. Профессиональное пространство группы — это феномен культуры.
Мне кажется, что одно из важнейших положений — это то, что психотерапия отделена от политики и от государства. Профессиональная идея объединяет нас больше, чем разделяют политические и, не дай Бог, национальные разногласия. Мы все вместе создавали и продолжаем создавать это сообщество. Если клясть тьму, чтобы сбросить избыток аффекта, важно не уйти при этом в аффект. Иначе некому будет «зажигать свечи». 
Профессиональное сообщество состоит из множества людей, профессионалов, объединенных в самые разнообразные группы. Очень важно, что при этом люди в группах распознают друг друга и могут откликаться друг на друга. Практикующий терапевт связан с несколькими десятками коллег, с 10-15 клиентами, с терапевтическими, супервизорскими и учебными группами. Есть мастерские, семинары, конференции, интенсивы. И все эти люди также связаны между собой и с другими людьми. Образуется огромное пространство человеческого разговора, где возможно замечать свои границы и учитывать границы другого человека. Это возможно только в замедленном темпе, в небольших группах, поскольку в толпе и при высоких скоростях человек либо присоединяется к общему потоку, либо активно поддерживает расщепление. Любая ситуация политической борьбы — это пограничная ситуация. Для того, чтобы остаться человеком и сохранить достоинство, необходимо усилие подняться над соблазном пограничной ситуации, соблазном быстрого и мощного отреагирования с чувством высокой компетентности с минимум личной ответственности. 
Человек — это пауза между стимулом и реакцией и качество проживания этой паузы. Повышение этого качества есть суть нашей работы. Важно разговаривать с теми, кто рядом, замечать выражение глаз другого человека, оставаясь в диалоге с ним. Важно поддержать отклик. 
Ресурсы нашей профессии очень велики. Однако, если человек не обладает опытом групповой работы и не понимает процессы, происходящие в обществе, он не сможет использовать эти ресурсы.
Несколько слов о практике. Я написала довольно много размышлений в своей статье о философии частной практики, опубликованной в книге «Философия гештальт-подхода». Поэтому не буду повторяться. Добавлю только одну мысль, которой нет в вышеуказанной статье. 
Для того, чтобы сформировать частную практику, терапевту нужно пройти кризис сепарации от родительских фигур. Это совсем не значит, что наши ученики нас забывают и не вспоминают о нас с благодарностью, отказываются с нами сотрудничать и т.д. Это означает, что коллегиальные отношения для терапевта становятся важнее приоритета отношений власти в сообществе. 
Тем, для кого отношения власти в сообществе важнее коллегиального обсуждения проблем, не удается толком организовать свою собственную практику. Это очередной парадокс психотерапии. Хотя и общество начинает процветать только в эпоху поддержки мелкого и среднего предпринимательства, есть и здесь свои параллели. Невозможно создать частную практику, если работать «на дядю», постоянно искать хорошую власть как замену отцовской фигуре. Также невозможно вырасти рядом с «Великой Матерью». Так в сообществе формируются «фрейлины» и «сыновья-пажи» в противовес отсутствующей или игнорирующей (а часто игнорируемой) отцовской фигуре. Коллегиальные отношения в сообществе возможны только при здоровой конкуренции и признании важности горизонтальных отношений, а также естественной иерархии. Мой ученик может превзойти меня как терапевт, но никто не отменит историю отношений, я навсегда останусь его учителем. Также как и для меня остаются мои учителя — Андрей Евгеньевич Личко, Владислав Мурзенко, Борис Бараш, Галина Исурина, Жан-Мари Робин и др. Больше всего я училась на протяжении всего времени у группы моих московских коллег по первой программе обучения гештальт-терапии. Сейчас продолжаю учиться у моих учеников.
Итак, профессиональное поле гештальт-терапии, на мой взгляд, состоит из трех взаимосвязанных и взаимопроникающих полей – теоретического поля гештальт-терапии, поля сообщества и поля практики. Почему поле? 
Существует множество отдельных базовых конструктов, различных понятий, философских принципов гештальт-терапии. В последнее время в группах третьей ступени мы выписываем все эти элементы теории на доску и просим людей, объединившись в маленькие группы, связать их между собой. Задача – формирование целостного профессионального мышления, некоторой «личной сборки» этих понятий, помогающей осознавать и описывать практику. Создаются как бы «голограммы», позволяющие видеть в чем-то одном все остальное и строить мостики-переходы ко всем базовым понятиям. Если теория гештальт-терапии перестанет быть полем, мы в конце концов не сможем разговаривать друг с другом. 
Однако теорию гештальт-терапии невозможно собирать только через построение мостиков между разными понятиями и принципами. Недавно на конференции АРГИ (Ассоциации русскоязычных гештальт институтов) Сергей Серов из МИГТИКа (Московского института гештальт-терапии и консультиования) предпринял аналогичную попытку связи понятий гештальт-терапии. Но он сделал принципиально новый шаг в этой сборке. Он выбрал точкой сборки невроз. Почему именно невроз, думала я? И стала размышлять. Невроз — это специфически человеческое условие существования. Невроз — это противоречие между принадлежностью и отдельностью, между сепарацией и интеграцией. Противоположные тенденции характеризуют диалогическую модель человека. Человек становится человеком только в присутствии другого человека. Когда мы имеем дело с практикой, мы всегда встречаемся с «нормальным неврозом». Наши интервенции как терапевтов начинаются и заканчиваются там, где есть человек. А человек — это невроз. Невроз как феномен культуры.
Профессиональное поле гештальт-терапии состоит не только из взаимосвязанных понятий. Оно прежде всего состоит из людей, носителей этих теоретических взглядов. У всех преподавателей гештальт-терапии, терапевтов, супервизоров есть своя философия подхода и свои теоретические взгляды. Эти люди часто находятся в коллегиальных отношениях друг с другом, но, нередко, и в не коллегиальных. Отношения в сообществе стремятся к диалогу и могут быть диалогом, но отнюдь не всегда им являются.
Скопление аффектов пограничного отреагирования могут поддерживать расщепление в сообществе и снижать чувствительность. Это происходит тогда, когда не происходит усилия, поддерживающего работу переживания, усилия быть и услышать другого человека. Таким образом, поле отношений в сообществе — это огромное поле нашей профессии, как поле носителей теории и философии гештальт-подхода, способных вступать в диалог и выработать общий язык. Это поле существует в дилемме – коллегиальность или власть. Понятно, что его ресурс в коллегиальных обсуждениях. 
Есть огромная разница между личной философией и личной драмой психотерапевта, нередко провозглашаемой как философская истина. Мы нередко ставим наших учеников пред сложным этическим выбором. Однако, если они выбирают коллегиальность, а не власть – они выбирают путь к сохранению уважения в сообществе и путь к связи поколений.
Если проигнорировать поле актуальной и реальной практики при описании профессионального поля гештальт-терапии, все превратится в «воспоминания старого большевика». Поле практики это поле терапевтических отношений. Реальных терапевтических отношений. Важно при этом, чтобы мы описывали практику так, как она есть, а не так, как хотелось бы. Очень заметно, когда ведущий группы говорит одно, а делает другое. Например, говорит, что следует за процессом, а сам предлагает директивные и структурированные методы работы. Часто от ужаса. Обратное наблюдается реже. Когда ведущий говорит, что надо бы все, наконец, структурировать, а сам отдается процессам и потокам движения форм.
Профессиональное поле – и теория, и практика, и сообщество носителей теории и практического терапевтического стиля в определенной зоне приложения профессиональных усилий. Все связано, все эти практики, мостики, коллегиальные и не очень коллегиальные отношения, все это существует в жизни и в головах у разных людей, создающих общее поле профессии. Я всегда считала, что психотерапия — это прежде всего люди, а не направления.
Все это может быть представлено через понятие взаимодействия. Взаимодействие — это центральное понятие для полевой перспективы. Когда мы говорим с позиции индивидуализма – важно то, что «внутри» изолированных индивидов в их взаимодействии со средой. Когда мы говорим с позиции теории поля – важно то, что «между» индивидами, которые сами являются частью ситуации поля. Если мы попадаем в полевую перспективу, то занимаемся «феноменологией взаимодействия». С этой точки зрения, у нас есть три разных способа описания феноменологии, которые связаны с тремя разными способами жизни «человеческого я» и которые могут быть представлены на разных стадиях цикла контакта.
«Я» это 1) феномен психического, рождающееся «я», феномен внутреннего мира, возможность субъективно заряженного взгляда на объективно заряженное поле – преконтакт. Мы относим это к внутренней феноменологии; 2)»Я» это феномен границы контакта во взаимодействии – контактирование, движение от Я к Ты. Мы наблюдаем актуальную ситуацию поля и описываем феноменологию взаимодействия; 3) «Я» как феномен культуры — постконтакт – история о себе — социальная культурная феноменология.
Когда мы говорим про поле, важно понимать, о каком из этих процессов идет речь.
Я совсем недавно впервые отдала себе отчет в том, что весь описательный аппарат теории гештальт-терапии построен исключительно на индивидуалистической парадигме. Единственным понятием, относящимся к описанию феноменологии перспективы поля, является на данный момент гештальт-интерактивный цикл контакта, предложенный в Кливлендской школе Джозефом Зинкером и Соней Невис. 
Гештальт-интерактивный цикл собственно и описывает феноменологию взаимодействия, «мелодию» группы, пары, целого профессионального сообщества и т.д. Это мелодия того, что происходит «между». Это понятие активно используют семейные терапевты и оргконсультанты, а в общем преподавании теории гештальт-терапии этот термин употребляется не часто.
Я думаю, что есть огромная теоретическая перспектива в распространении этого взгляда на контакт в связи с теорией поля в гештальт-терапии. Сейчас возможность развития теории гештальт-терапии прямо-таки висит в воздухе. Людей, которые пытаются теоретически «оседлать» полевую перспективу, становится все больше. Открыты «зеркальные нейроны», есть нейрофизиологические исследования, подтверждающие возможности синхронизации переживания. Я думаю, что мы готовы уже говорить не только о прегнантности поля, но и о «форме» процесса. 
Александр Моховиков размышляет о self-процессе сообщества, как раз с точки зрения гештальт-интерактивного цикла контакта, описывает феноменологию различных процессов сообщества, которые пересекаются друг с другом, создавая конфликтные заряженные зоны, стимулирующие развитие сообщества. Он выделяет в сообществе следующие процессы – учебный, терапевтический и коллегиальный — и соотносит их с динамической концепцией личности Даниила Хломова.
Это наводит меня на мысль, что в каждой части профессионального поля гештальт-терапии представлены в разной степени все три феноменологические составляющие. То есть в поле сообщества мы видим теоретическую деятельность, коллегиальные процессы и практику терапии. В теоретическом поле также представлены эти процессы, в частности, их улавливает теория социального конструкционизма, видящая в объяснении явлений скорее динамику отношений людей, объясняющих его, чем само явление. Нет чистой науки и теории. Есть люди. Кроме того, есть клиенты! Не будем же мы думать, что если терапевт не может описать свою реальную практику, но неплохо знает теорию, то тем хуже для практики?
Описывая цикл опыта, мы пользуемся кривой нормального распределения энергии self-процесса во времени, так как это делают все ученики Изидора Фрома. Однако, мне кажется, и я даже уверена в этом, что новый цикл отнюдь не начинается с преконтакта, как будто раньше ничего не было. Любой новый цикл опыта начинается с постконтакта предыдущей ситуации, содержащего незавершенную задачу. А еще точнее, каждый новый цикл опыта заряжен множеством незавершенных задач предыдущих циклов. Поле соблазняет нас множеством актуальных возможностей. Но мы реагируем на те из них, которые соответствуют незавершенной задаче, переживая это в преконтакте как потребность. Таким образом «спираль», возможно, является лучшей описательной моделью связности опыта.
Self-процесс является движущимся, континуальным, он описывает не только индивида, группу, но и все сообщество в целом. Self всегда принадлежит полю. А Ego – это сила в поле. Эта мысль принадлежит Денису Андрющенко и была высказана на одном из теоретических семинаров нашего института. 
Для меня очень важна связь двух парадигм, индивидуалистической и полевой, никак не исключающих друг друга.
Таким образом, поле профессии существует как гештальт-интерактивный цикл контакта, это процесс, континуум, описываемый скорее как спираль, обеспечивающая связность опыта. Поле профессии — это феноменология взаимодействия терапевтов, которые имеют свои теоретические взгляды, этическую профессиональную позицию, философию практики и терапевтический стиль. А также это феноменология взаимодействия терапевтов и клиентов, которые также имеют свой взгляд на терапию и на общество, свое этическое кредо и свою философию. У всех клиентов, за малым исключением, я обнаруживаю глубокие теоретические познания в области психологии. Они не всегда совпадают с моими, но мне точно важно понять, что ищет и на что надеется данный человек. Все это существует только во взаимодействии, не все из которого является диалогом, а только потенциально может им стать. Мы можем стать проводниками хороших форм того актуального напряжения, которым заряжено поле, а можем и не стать.
Группы третьей ступени — это срезы сообщества, в них наиболее ярко видны все процессы, и ресурсы, и белые пятна, и конфликтные зоны. Конфликты могут выступать ресурсами развития сообщества, если не какие-то люди вообще, а конкретный человек продолжает делать усилие. Можно, конечно, проиграть. Если никто не услышал, возможно, время было выбрано неверно или реальность оказалась иной. Если жаловаться на бессилие, значит, ставка была сделана на личную силу. И может быть, стоит восстановить чувствительность и поискать хорошую форму.
Отдаю себе отчет в том, что получился набор отдельных мыслей. Простроить между ними связи – не только моя задача.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.