Анна Федосова
Часто слышу вопросы о повторяющихся семейных паттернах. Напишу о «козле отпущения». Попытаюсь приводить простые бытовые примеры и максимально обойтись без терминологии.
«Почему, как только я вышла замуж, в тот же день моя бабушка слегла с инфарктом?», «Почему, когда папа пролил вино на скатерть, а я играл в саду, он сказал, что это я виноват?», «Почему, когда мы поссорились, он сразу же заболел, лег в больницу. Я уехала в командировку. И он видел меня перед отъездом, но ничего не сказал. А потом написал мне уже туда. И я вернулась. Так как довела его до этого».
Существуют события, отличающиеся своей внезапностью. Катастрофические, например. А есть события запланированные, о которых известно заранее. Например, свадьба.
Случается, что система исключает какого-то участника, не посвящая его в то, что будет, образовав дисфункциональную коалицию. Объясняют это тем, что не хочется, чтобы он пришел и испортил всем настроение. Если это станет известным, и информация о состоявшемся без него торжестве дойдет до отвергаемого члена семьи, то он либо обидится и надолго прервет отношения с родственниками (чего и нужно проложившим этот маршрут), либо устроит скандал, чем докажет, что его нельзя приглашать в приличное общество. В любом случае его отдалят. О нем могут потом вовсе и не вспоминать – введут новое правило вроде «De N. aut nihil, aut nihil!» («об Н. – или ничего, или ничего»). После, когда о нем никто и не вспомнит, кто-то появившийся в системе позже (например, внук) воспроизведет его поведение или отправится на его поиски.
Отвергаемый человек также волен подавить переживания, посчитать себя «выше этого», ничего не проясняя, и, не объясняя своей позиции, реагировать симптоматическим способом. Или укоризненно демонстрировать стигматы.
Этот человек обычно несколько «выпадает» из системы. Он может нарушать некие правила, выглядеть, рассуждать и поступать странным или угрожающим для системы образом. Часто он – фигура изменений, призванная (по умолчанию) вытащить семью из стагнации. Но стремящаяся к постоянству и нерушимости система будет сопротивляться, используя всевозможные ресурсы, в т.ч. и карательные.
Если система стремится к распаду, козел помогает ей сплотиться (против него же). В таком случае он – фигура стабильности. Отвергая или исключая козла, система помогает ему свободно предаваться его собственным делам. Если козел удалился на слишком большую дистанцию, ему заявляют «Ты наш, вернись!». Если слишком приблизился, говорят: «Ты не наш, уйди!». Козел – один из эффективных стабилизаторов системы.
Козел может озвучивать и легализовать то, о чем другие молчат. Соответственно, это будет воспринято как крамола и посягательство «на устои». Его накажут.
Иногда идут более сложным путем. К примеру, кто-то оповещает всех о своих планах («Я поступила в консерваторию», «Я собираюсь в Одессу, на море», «Мой концерт должен состояться в Мехико через неделю», «В это воскресенье я иду в ресторан»). Остальная часть семьи на словах радуется успехам родственника, расспрашивает его о подробностях, желает приятно провести время. Он искренне верит, что семья разделяет его радость. Потом случается внезапность. Ему звонят прямо перед началом реализации задуманного и говорят: «Мы не хотели тебя расстраивать, поэтому не говорили раньше, но…» После этого следует оповещение о запланированном ими (но скрытом от него) событии – «Ты, конечно, отправляйся послезавтра в Одессу, но завтра тете делают операцию, мы два месяца назад решили»; «Мы помним про твой концерт в Мехико. Но мы решили уехать в Санторини, билеты купила твоя дочь две недели назад. Кто-то должен поливать наши цветы. Они же погибнут!» (планы родственников призваны пресечь планы и деятельность посмевшего выйти из-под контроля Козла).
Если человек выбирает все же ехать в Мексику, его объявят злонамеренным и бессердечным. В большинстве случаев отдых его будет испорчен, а незримым спутником станет чувство вины.
Если останется дежурить в палате тетушки, получит вторичную выгоду в виде знания о себе как о благородном человеке, страже семейных интересов. Но за этим часто следует следующий шаг: «Ой, ты и так устал на работе, не нужно приходить в больницу, мы сами справимся». Если он безропотно соглашается, то следует еще один, отдаленный во времени, шаг – «Когда мы все были с тетушкой, ты сидел дома, музыку слушал. Лучше бы ты в Мексику поехал».
Если на любом этапе этого маршрута он рискнет спросить: «Чего вы хотите? Чего хочет от меня каждый из вас?», то получит мультивекторный ответ (от каждого разный), или возмущенное: «Мы уже ничего от тебя не хотим».
Если человек рискнет заявить о своих переживаниях, то увидит реакцию оскорбленных людей, которые о нем пеклись и не хотели портить настроение, а теперь он столь жесток и несправедлив с ними.То, что его планы летят в тартарары, никого не интересует. То, что они могли его заблаговременно предупредить о смене декораций, никого не интересует, так как берегли, не хотели расстраивать. Его могут пригнать на терапию как идентифицированного пациента, который волею судеб свалился на голову родственникам.
Человек чувствует себя пойманным в капкан. Что бы он ни сделал – он будет плохим для семьи. Он либо воплотит в себе самые ужасные качества (присутствие которых у себя остальные отрицают), либо потащит на себе вину, которую семья ему делегирует.
За этим могут стоять скрытые послания: «Ты будешь работать там и так, где и как у нас принято», «Ты не должен быть счастлив», «Ты не смеешь быть успешней родителя», «Ты не уйдешь дальше дозволенного расстояния» (за этим может быть скрыто беспокойство, что кто-то важный отдалится, зайдет слишком далеко в огород), «Ты поможешь нам чувствовать себя более успешными, счастливыми, благородными, добрыми, умными и т.п., чем мы есть», «Посмотри, что ты с нами сделал, мерзавец!». Последнее послание звучит в системах, где принято карать кого-то страданием родственника, и там может происходить абсурдная конкуренция в виде странных игр «кто тяжелей заболеет» или даже «кто раньше и трагичней умрет».
Обычно коммуникация организована с помощью недифференцированных, размытых посланий и симптомов.Если человек решает не ехать в Одессу, а остаться, то потом его помощь обесценят. Или откажутся – его нужно убедить в бесполезности усилий и стараний. Если человек отменит свой концерт в Мехико, то он рискует обретением нехорошей репутационной истории. Уровень его функциональности снизится, и тогда он, возможно, начнет опять помогать членам своей семьи играть привычные для них роли – «спасателя» или «гневного обличителя» («Ты не оправдал надежд!»), и треугольник Карпмана явится во всей красе. Если ему удастся вырваться, то убогеньким рискует стать кто-то другой. Во имя сохранения гомеостаза.
Если вдруг кто-то перестанет нуждаться в спасении или преследовании и не согласится повесить на себя всех доступных системе собак, его нужно будет вернуть в привычную для системы позицию. Начать, например, искажать его реальность, повторяя, что он несчастен, неспособен и импотентен. Если и это не сработает, его начнут игнорировать. В надежде, что он засуетится и вернется в прежнюю позицию. Или последует наказание в виде изгнания из системы, как предателя. Судьба его может сложиться по-разному. Он может найти иную систему, в которой сыграет ту же роль. Или создать свою, где объявит Козлом кого-то подходящего для ношения этих вериг. Делегируя ему свою роль привычным для него, вынесенным из родительской семьи, способом. Вручит вину и атрибуты Козла.
Бывает, что предусмотрительный Козел покидает систему до того, как это произойдет. Он, в свою очередь, считает предателями окружающих. Его попытаются вернуть, чтобы потом снова пройти традиционный маршрут и сообща назначить предателем. Происходит сладостное примирение – «возвращения блудного сына» с последующим его же низвержением.
Если Козел не вернется, выберут другого. Это может напоминать организацию с мощной текучестью и частой ротацией кадров.
Или организацию, в которой не следует высовываться. Иначе накажут – объявят аутсайдером, маргиналом или сделают вид, что вас нет. Вы будете идентифицированным пациентом этой организации или станете моббинг-мишенью. Очень соблазнительно использовать такого ИП как резервуар для складирования отщепленных частей участников. В книге Йоахима Фраймута «Страх в работе менеджера» описаны подобные случаи, когда менеджер организует моббинг – обычно талантливого коллеги – с целью побудить того уволиться по собственной инициативе. Ответственность, таким образом, будет возложена на Козла. «Сам ушел, сам Козел». Так в начале карьеры Опры Уинфри поступили с ней на небольшом телеканале. Канал быстро прекратил свое существование, Опра – нет.
Как быть?
Разбираться, что важней – цветы или концерт, не стоит. Каждому – свое.
Обвинять скрывших планы родственников в разрушении своих не стоит. Это недоказательно. Они возмутятся. Они не хотели расстраивать. И вся система восстанет против попытки умножить количество козлов.
Попытки узнать, «почему?» приведут к тому, что вас завалят десятком-другим объяснений.
Следует перейти в нелинейную плоскость.
Попытаться ответить на вопрос «Зачем?». И нырнуть в причинно-следственный континуум циркулярного характера.
Что может получиться на выходе? Например, происходит крушение ваших важных планов с вытекающими спецэффектами – растерянностью, замешательством, стыдом, яростью, виной. Что система (или партнер) помогает делать (не делать)? Что вы помогаете делать (не делать)? Что и каким образом помогаете каждому чувствовать? Что происходит дальше? Как кто реагирует?
Исследовав это, можно услышать скрытое послание системы. И понять, чего в действительности от вас ждут.
Например – ваши планы рухнули, вы остались дома, не возроптали, вы – опять послушный мальчик. Обратите внимание на плату – что вы чувствуете?
Вы не позволили обрушить свои планы, уехали – вы предатель и равнодушный Тыдаженечеловек. Что вы чувствуете?
Внезапное известие о том, как вас «не хотели расстраивать» лишило вас безопасности и равновесия. Что и требовалось по умолчанию. Уж очень вы «уравновешенный какой-то были». Что не может не бесить окружающих.
Изменить паттерн очень сложно. Для начала хорошо бы понять, как это работает.
Следует знать, что при изменении поведения одного элемента система вынуждена приспосабливаться и реагировать иными, чем прежние, способами. Сопротивление ее изменениям будет возрастать. Так, люди, начавшие личную или групповую психотерапию, сталкиваются с попытками родственников, друзей и сотрудников обесценить это процесс и его участников и вернуть человека в прежнее состояние. Так как изменение поведения нарушает привычный уклад и несет угрозу их миру.
Помнить, что мы можем уйти на недостижимое расстояние территориально (навсегда улететь в Мехико или Одессу), но это не изменит паттерна.
Понимать свои первичные и последующие выгоды в случае каждого нашего выбора. Иногда отношения настолько дороги, что мы жертвуем частью себя.
Возможно, удастся договориться. Взрослым образом, с учетом санкций и компенсаций, в целях сохранения баланса «брать-давать»:
«Это повторяется уже который раз. В прошлый раз я тебя предупредил, что, если это повторится, то уеду в Мехико, даже если ты запланируешь замену импланта на утро в день моего рейса. Так что до свидания! Вернусь, как и обещал, через неделю».
«Хорошо, на этот раз я останусь и полью твои цветы. Но, когда я поеду в Одессу, то, будь добра, проследи за поведением моей газовой колонки, а то что-то ей не очень последнее время…» (дальше насладиться реакцией).
Доброй дороги!
(из моей книги «О добрых и недобрых лицах, о любви и границах»)