Анна Федосова
Идентифицированным пациентом в семейной терапии называют того человека, которого приводят «вылечить», «исправить», «чтобы понял, какой он гад». Иногда остальные приходят «ради него», с ними-то все в порядке. За этой «поддержкой» может стоять желание того, чтобы терапевт подтвердил ущербность, порочность, злонамеренность и неправильность поведения этого человека, или его личности в целом. Тогда представления членов семьи о справедливости их точки зрения будут подтверждены авторитетным мнением и станут еще более устойчивыми.
Обычно это ребенок, демонстрирующий симптоматическое поведение (соматические и психические заболевания, зависимое и деликвентное поведение, протестные паттерны и т.п.).
Или взрослый партнер, которого часто обвиняют в том, что делают с ним сами, исходя из проекций. Описывая ситуацию-перевертыш.
При работе с супружеской подсистемой симптом ребенка может исчезнуть.
При работе с парой или с расширенной семьей, где кого-то объявили ИП, следует освободить человека от ярма канализции, куда сливается вся энергия из точек напряжения системы, показав вклад (НЕ ВИНУ!!!) каждого в текущую ситуацию.
Симптом поддерживет гомеостаз системы и является ее дисфункциональным стабилизатором. Что будет делать семья, когда симптом исчезнет и какую плату придется за это внести — один из базовых вопросов, на который хорошо бы в процессе терапии отыскать ответ. Хорошим достижением будет и открытие того, что же произойдет в случае усугубления симптома. Семейные терапевты и психиатры сталкивались с сопротивлением членов семьи в случаях ремиссий или исчезновения симптома. Иногда симптом «перехватывает» кто-то из окружающих, например, другой ребенок или супруг.
Симптом имеет парадоксальный характер — он может, например, и сближать семью (родители концентрируются вокруг заболевшего ребенка) и создавать дистанцию (родители меньше общаются друг с другом, говоря, в основном, о симптоме; ребенок отсоединяется, удаляясь в фантазийные ландшафты или в мир боли, уединения или противостояния). Он может быть устремлен к изменениям, жаждать их, но не знать, как об этом сообщить по-другому.
Симптом — это способ сообщать что-то в систему. Его можно перевести на язык метафоры. Например, рост атипичных клеток в репродуктивной сфере женского ораганизма может быть посланием: «Я больше не женщина для тебя» или являться призывом к чему-то. Возможно, партнер ее бьет или давно и тщательно игнорирует. Следует знать, что дешифровка частного случая никогда не может быть всеобщим объяснением для каждого подобного случая. В каждом случае нужно ислледовать широкий контекст жизни клиента и его семьи (А. Моховиков).
Работа с переводом заключенного в симптоме сообщения может быть долгой и основываться на идентификации дисфункциональных коммуникативных паттернов.
Хорошо в этом смысле помогает работа с фобическими переживаниями, представленная в концепции Л. Третьяка. Речь идет об изучение катастрофической фантазии клиента о вероятном «плохом» исходе событий. К примеру, «что случится, если я таки заболею …..». или «…. и тогда я умру и смогу…..». В этом случае возможно обнаружить скрытую потребность человека, не забывая при этом напоминать ему, что это — его фантазия, в настоящем такого исхода не случается.
Приходящие к терапевту жалуются на многократное повторение «ужасных» для них ситуаций. Как будто бы они снова и снова попадают в «день сурка». М. Сельвини Палаццоли призывала людей ничего не менять и давала парадоксальные задания, где симптоматическое поведение должно было разыгрываться по известному сценарию еще и еще раз. Также терапевты сообщали семье, что тот способ, который они используют для созидания совместной жизни — единственный возможный способ для них.
Проводя терапию пар можно узнать, что «день сурка» происходит не только с теперешним партнером, но случался и с предыдущими. Что предоставляет почву для размышлений на следующие topics: «виноват ли мой ближний?», «как и кого я выбираю», «что я делаю для того, чтобы это происходило?» И заставляет обратить внимание на циркулярный в процесс — что, каким образом и для чего (ЗАЧЕМ?) происходит и как реагируют на происходящее другие. Иногда осознание человеком того, что он делает все для того, чтобы отогнать от себя партнера («задрать» его) очень продвигает. Для этого стОит посмотреть на то, что происходит вследствие какого-то события.
«Я спешил на работу и спросил, который час. Она закричала: «Счастливые часов не наблюдают!» Я опешил, не понял. И спросил, что она имеет в виду. Она обиделась и сказала, что я не счастлив быть с ней, хотя она столько сил вкладывает в нашу жизнь, жертвует собой. Можно было отшутиться. Но шутки мои закончились, нет сил…Тогда я хлопнул дверью и ушел» — «Вот так всегда! Он хамит! Он всегда хлопает дверью! Почините этого разнузданного идиота, доктор! Я просто пошутила! У меня всегда хорошее настроение. А он специально мне его портит!».
Все начиналось мирно. Шутки. «Общее веселье, танцы» (с).
Потом пришел сурок.
Как в жалобной песне: «Девиц веселых я встречал, и мой суро-ок со мно-ою» (с)
Изменения в ситеме могу произойти вследствие событий шокового характера, из-за которых уровень тревоги становится неперносимым, и люди вынуждены приспосабливаться непривычным способом. Иногда изменения привносит третье лицо — органы опеки, учителя, полиция, врач. Иногда это семейный терапевт.
Если ему удается показать вклад каждого в происходящее, идентифицируя те паттетрны, которые вызывают сурка.
Например, спроосить, что стояло за вопросом о времени? Можно начинать рьяно продвигать клиента к пониманию того, что хорошо бы иметь свои часы, а не назначать партнера кукушкой. Но, возможно, окажется, что у него есть свои часы и даже смартфон, но он хотел хоть о чем-то заговорить. А может, он привык, что мама ему напоминала о времени. В случаях явления сурка партнеры «подтягивают» исторический опыт, забрасывая ближнего фанерными декорациями проекций и ожидая от него поведения, присущего вовсе не ему. А иногда и провоцируя на травмирующее поведение, привычным, к сожалению, образом.
Терапевт может назвать происходящее настоящим именем. Если звучат оскорбления, сказать, что звучат оскорбления. Спросить, что чувствует человек, которого оскорбляют. Спросить у оскорбляющего, как он реагирует на чувства партнера, вызванные его оскорблениями. Что это значит для каждого?
И что стоит за оскорблениями.Возможно, человек давно и «кровно» обиделся, но не умеет об этом сказать, «не хочет быть злым и придирчивым. хочет быть «выше этого». И вообще хотел, похоже, сообщить, что это ЕМУ не очень счастливо живется с другим. Обучение «хорошей форме» говорения — тяжелый, но благодарный труд.
А если он «просто пошутил», узнать, с какой целью.
Если «просто поднять настроение», то обратить внимание на то, что с настроением партнера произошло нехорошее. (Может быть, часто так происходит?) Он разозлился и хочет отстраниться. И это адекватная реакция.
Иметь дело с адекватной реакцией не хочется. Хочется продолжать делать то же самое, а реакцию вызвать другую.
Терапевт может живым образом реагировать в контрпереносе. Понимая, что он чувствует в общении с каждым из пришедших и с системой в целом. И возвращать это, сообразно целям терапии. Его реакции могут встретить бурное сопротивление.
Например, он может сказать, что начинает задыхаться, как будто бы его душат. Ему страшно и тесно. Эта реакция может совпасть с обычным эмоциональным откликом кого-то из присутствующих.
Другой может решить, что на него нападают, и «вот так всегда, уже и ничего сказать нельзя!».
В ответ на это терапевт может обратить внимание клиента на последствия его «высказывания». Если клиент готов принять ответственность за свой вклад в появления сурка, это будет хорошим шагом к изменениям. Старый паттерн никуда не денется, всегда можно к нему вернуться) И, если расширить репертуар поведения, то «застывшие» паттерны могут со временем раствориться. Так от тепла растворяются ледяные глыбы.
Клиенту может не понравиться происходящее. Он может блокировать любые прояснения или доведение частей беседы до завершения путем быстрого перескаивания на другие темы или совершая, за секунду до потенциальной договоренности про пересмотр правил, мгновенные экскурсы в прошлое: «Ага-а-а-а! А ты помнишь, как три года назад ты сказала….! А потом твоя мама сказала……А ты…!».
Желательно замечать эти дефлексивные попытки и работать не с захватывающими мемуарами, а с тем, что происходит здесь и сейчас, в присутствии всех. Не давать уйти из настоящего, и, если удастся, исследовать, что же такого угрожающего или непреносимого в завершении прояснения.
Говорить, что мы не можем перейти к обсуждению следующей темы, пока не завершим эту. Настаивать на ответе на вопрос. Бывает так, что клиенту кажется, что он отвечает, хотя это не так.
Так, на вашу просьбу: «Скажите. пожалуйста, который час», вы можете получить следующие ответы:
«- А какая разница?
— Угадайте.
— Вы ее спросите.
— Такой дурак, как я, не может знать, который час.
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Вы от меня чего-то хотите.
— Вы хотите сказать, что я бедный, что у меня на часы денег нет!
— Вы меня преследуете.
— Не смешите меня, задаете глупые вопросы!
— Что вы все о времени? Давайте лучше о погоде.
— А в магазине с утра колбасы по «три пьсят» давали!
— Ой, у вас такие красивые руки!
— Я сейчас встану! И уйду!…….»
И может уйти. Это его право. Ему нужно сохранить «белое пальто» или важные отношения, даже если они очень трудны и болезнены.
Уход клиента не означает, что вы — плохой терапевт.
Возможно, ваше время не настало.
Возможно, оно наступит, а вы об этом и не узнаете. В этом есть «неблагодарная» часть практики, и об этом писал Дж.Бьюдженталь. Иногда хватает одной сессии, чтобы через время сдвинулись тектонические плиты. Вдруг в сознании человека отзовется сделанное вами или в вашем присутствии.
Научить отвечать: «Не знаю, у меня нет часов» или «Девятнадцать тридцать» и показать, что сурок в этом случае не появится, иногда бывает сложно.
(То же самое относится к недифференцированным посланиям в виде картинок, песен и видео, за исключением явно поздравительных. Обычно на прямой вопрос «Что это значит и зачем это присылать?», следует молчание или адресант гордо удаляется, непризнанный совеременниками.. Хочу думать, что отправитель просто не нашел других способов приближения, стесняется, наверное…….).
Люди пришли к вам. А не вы к ним. Каждый из них или все вместе могут попытаться установить власть над происходящим. Начать контролировать друг друга, терапевта или процесс терапии.
Пределы вашей компетенции не исчерпываются соблюдением сеттинга.
Превышать пределы тоже не стоит, так как системные законы будут влиять и на вас. Система «лучше знает», у нее свои правила, и каждое из них может ограничивать автономию ее элементов.
Нужно постараться понять, что, как и зачем каждый (и вы в том числе) делает и чувствует, когда что-то происходит или не происходит.
Иногда этого достаточно.
Обнаружение дисфункционального паттерна (точки, в которой сурок появляется) и выведение идентифицированного пациента из-под ярлыка, навязанного системой, может ввергнуть семью в хаос.
Грохот выпадающих из мебели скелетов подействует оглушающим образом. Белые пальто исчезнут, как новое платье короля. Ведь никто не в белом пальто, каждый — в своем.
Появление новых представлений о себе и других (если сопротивление этому будет преодолено — после известного периода поддержки сопротивления терапевтом) повернет людей лицом к реальным событиям и партнерам. Уведет из мира фантазий о себе и других в настоящий, пусть не такой суразный, как хотелось бы, как обещали родители и показывали в кино, мир.
В. Сатир считала, что переживающие хаос люди могут повести себя другим образом. Они будут вынуждены себя так повести. Из хаоса рождается порядок.
Тогда сурок отстанет.