Часть 1.
В психотерапии нет правильной или неправильной интервенции, есть осознаваемая или неосознаваемая терапевтом. Существуют довольно внятные этические нормы, правила организации сеттинга, которые служат взаимной безопасности и создают условия для разворачивания бессознательных межличностных паттернов клиента. ( бессознательные паттерны отношений теоапевта тоже актуализируются, они являются предметом супервизии). Безусловно, есть грубые ошибки, которые может допускать терапевт, обычно связаны с неосознаваемым использованием клиента ( нарушение сеттинга, нарушение границ отношений), с отреагрованиемтерапевтом своих невыносимых чусвтв в контакте, разрывом терапевтических отношений или манипулятивным удерживанием клиента в терапии угрозами ( прямыми или косвенными), прводящие к повторной травматизации клиента. Эти ошибки, если они выносятся на супервизию, довольно заметны, хотя их далеко не всегда легко исправить.
Но то, что касается стратегии длительной терапии, ситуативных выборов терапевта, никогда не может быть однозначно оценено как правильное или неправильное. Супервизор может иметь представление о работе терапевта только со слов терапевта, то есть супервизор имеет дело сразу с двумя незнакомцами, его информация о терапии всегда ограничена. Обычно, в текущем терапевтическом моменте переплетено несколько тем, а это значит, что потенциально можно двигаться в разных направлениях. У каждого терапевта свое бессознательное, то есть свои предпочтения и избегания, в соответствие с которыми терапевт работает. Мне кажется, это иллюзия-возможность вычислить однозначно верную линию работы, надежно разобраться «что кому принадлежит» в контакте, особенно если в нем задействована проективная идентификация.
Даже очевидное правило избегать вносить свои фигуры в контакт не является однозначным. Бывает, что только через чувства терапевтастановится возможным легализация какой-то важной темы клиента.
Что же тогда мы супервизируем? Что я супервизирую?
Сильно обобщая, супервизия нужна, чтобы помочь терапевту восстановить его способность работать, если сессия вызвала сильные переживания, лучше осознать и понять происходившее в терапевтическом контакте, выявить «точки роста» терапевта.
Более частные ( глубокие и интереные вопросы) связаны с исследованием сознательной и бессознательной мотивациитерапевта совершать ту или иную интервенцию.
Существование бессознательного априори лишает терапевтауверенности. Должно лишать. Каждый терапвтический шаг заключает в себе предпочтение и избегание. Поедпочтение обосновывается теорией, избегание зачастую избегает обсуждения, если супервизор придерживается той же теории. Максимально незнакомый супервизор дает наибольшие возможности узнать терапевту о себе нечто новенькое. В психотерапию не приходят, если нет внутреннего страдания, а внутренне страдание чаще всего связано с отношениями привязанности, то есть с различными видами расщепления. А это означает, что часто терапевты находятся либо в плену одного полюса расщепления, либо эти полюса чередуются, но в обоих случаях состояние здоровой амбивалентности ( способности удерживать внутри себя чувствительность к обоим полюсам расщепления, это и есть основа метапозиции) труднодоступно, терапевт явно как-то «относится» к материалу клиента. В таком случае предпочтениятерапевта будут отражать его расщепление, а не «требования теории» или «потребность клиента». В очной супервизии я предлагаютерапевту такой вариант работы: остановиться до того, как интервенция будет озвучена, исследовать чувства, из которых он сформировал интервенцию, представить, как изменится его состояние, если терапевт совершит интервенцию, то есть будет действовать в соответствие со своими чувствами, и как изменится его состояние, если он сейчас задержит чувства внутри себя. Таким образом , изучая личные смыслы переживаний, можно приблизительно определить, имеет ли интервенция отношение к клиенту или она служит разрядке напряжения самого терапевта. Принцип аутентичного присутствия терапевта со всеми своими переживаниями ограничен личным неврозом каждоготерапевта…истинная «встреча» на границе контакта -эпизод редкий и драгоценный, он становится настоящим Событием. Но перед этим обычно приходится проделать огромный путь сквозь взаимные проекции и интроекции, порождаемын незавершенным прошлым опытом обоих. Если бы терапевт был абсолютно «здоров»( то есть в его у него не было бы бессознательного с вытесненными желаниями и фрустрированными потребностями) «, то каждый его эмоциональный отклик на клиента имел бы безусловную ценность для последнего, но только в этом случае..
Татьяна Сидорова