Наталья Барсукова
(из серии “Групповой процесс, как я его вижу и проживаю”)
Самая сложная для меня часть группового процесса.
Наполненная тревогами и страхами неизвестного и непредсказуемого.
Это таинственное время изобилует внезапными и неудержимыми, беспощадными к себе и окружающим шизоидными откровениями, нарциссической замкнутостью и сдержанностью, невротическими признаниями в невероятной симпатии ко всем этим малознакомым людям.
Это самый парадоксальный и иррациональный период на пути к знакомству участников группы между собой.
Вначале неприятное ощущение “всеобщего единства” когда вроде все мы заодно, все “интеллигентные и адекватные”, все мы друг друга “любим и уважаем”, ну может не всех с одинаковой силой, но, в принципе, терпеть можно,
Далее, люди с которыми мы потихоньку начинаем встречаться вдруг становятся похожими на наших мам и пап, братьев и сестер, школьных подруг и учителей. Здесь и сейчас в нас возникают давно забытые чувства из тех самых далеких времен к этим малознакомым людям, с которыми мы вот только сейчас встретились, а такое впечатление, что знаем их всю жизнь. Злость, симпатия, страх и тревога возникают совершенно беспричинно по отношению к тем кого мы еще несколько часов назад совсем не знали.
И параллельно всей этой фантасмагории участники группы ждут указаний от ведущих, что им делать, как себя вести, что кому и в какой последовательности говорить, что тут вообще происходит и когда же наконец, эти тренера “начнут работать” наведут порядок и перестанут тратить “впустую” оплаченное всеми драгоценное время.
Надо сказать, что я все эти процессы подробно описываю, потому как сама на себе их проживаю вместе с участниками группы, мое отличие только в том, что я умею их распознавать и отслеживать в себе и в других (спасибо учителям).
Поехали дальше, таким образом на фоне своих переживаний я стараюсь обращать внимание участников на то, что с ними происходит в реальной реальности, а что исключительно в их воображении по поводу реальности. И чем одно от другого отличается. Народ сопротивляется и злится и мне уже хочется проскочить этот невероятно сложный и муторный этап ориентировки и обретения безопасности, дать им какое нибудь упражнение или рассказать лекцию про историю гештальта.
Но я помню о петлях преконтакта, я помню как они бывают внезапны и мучительны. Как народ попадает в стыд и ступор, обнаружив себя среди совершенно незнакомых людей излишне предъявленным, ментально обнаженным.
И тогда опять все снова-здорово, знакомимся, рассматриваем, замедляемся, проверяемся. И это если участника не “вынесет” из процесса вообще.
Я очень хорошо понимаю, как это невыносимо страшно и тревожно постепенное сближение с другим человеком . Какая это опасность, что тебя вот-вот сейчас увидят, разглядят все твои реальные и ментальные изьяны и трещины, все то, что ты сама в себе видеть не хочешь и не признаешь, хочется спрятаться и затаиться, хочется, что бы ведущий уже ответил на “вопросы по теории” или вообще что нибудь рассказал, читай — снял, уничтожил, такое ценное, но малопереносимое напряжение стыда и страха.
Но нет, я на чеку, я выдерживаю “модерато кантабиле” и только отмеченная полуторочасовая граница может на время дать передышку всем участникам этого процесса.