Странная тема. Казалось бы: что может быть хуже переживания этого чувства?
Но…
В нем есть смысл. Отвержение — естественное условие обретения отдельности. Были вместе — стали врозь.
Через столкновение с этим неприятным чувством.
Я бы сказала — проходя через непереносимость отвержения, полученную когда-то…
Ведь когда-то вынести отвержение было еще невозможно или его форма была слишком ранящей. Меня не видели. Не замечали. Игнорировали. Заставляли молчать. Не давали права быть…
Сейчас будет парадокс:
«В позитивном смысле отвержение — это основная функция элементарного материнского, освобождающего выросших юнцов, в частности, людей, на определенной стадии отгоняющего их прочь. Следовательно, отвержение также позволяет живым существам достичь собственного естественного развития… Отвержение начинается в опыте индивидуума с прекращением «вмещенности»; т.е. оно всегда там, где необходимо положить конец слиянию» (Эрих Нойманн, «Великая мать»).
То есть конец слиянию — в отвержении, которое может переживаться как «лишение» любви. С этим трудно смириться. Хочется каким-то здоровым вариантом «переварить» травматическое отвержение, опыт которого есть почти у всех. «Я ведь уже переживала это в детстве! Это невыносимое чувство!». Хочется не быть в положении отвергнутого. Не чувствовать. Сделать так, чтобы больше никогда в жизни…
Но жизнь, мудрая старуха, раз за разом сыплет соль на болячку той раны, которая никак не заживет. Лишь где-то маячит призрак потери любви, потери того, кто для меня значим, я попадаю примерно туда же: в беспомощность и бессилие перед отсутствием мамы, связанное с действительной опасностью. А поскольку я все же не младенец, то вместо жуткого страха я могу испытывать закономерную тревогу. Связь порвется. Я в угрозе…
Фактически, я вынуждена быть между молотом и наковальней: одна сила неудержимо тянет меня к отдельности и индивидуации, т.е. более высокому уровню. Но это грозит неминуемым разрывом, потерей той близости, которая бывает при слиянии. Из этой точки уже виднеется Одиночество. Страшное для меня слово. Но на самом деле, я переживаю не , а Брошенность и Отверженность. Хотя является это ко мне под маской Одиночества и Отдельности…
То, что я должна пережить отвержение как условие моей индивидуации не лишает меня грандиозных переживаний по этому поводу!
Я тревожусь. Но не понимаю, о чем именно моя тревога. Успешно прячу ее подальше. Не признаюсь себе в страхе быть отдельной. Поднимаю со дна души почти младенческий страх не выжить без материнской любви, которое было и как отвержение тоже. Не даю себе возможности скорбеть об этом лишении любви. Но оно есть. И плачет внутри меня…
«Процесс сепарации и дифференциации тесно связан с проработкой скорби… различные стадии нормального развития можно рассматривать как успешное преодоление ситуаций скорби, связанных с изменениями на протяжении жизни». (Ж.М.Кинодо «Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе»).
И что мы имеем?
Желание быть вместе.
Столкновение с отвержением в той форме, как меня отвергали в детстве: не видели, игнорировали, уходили и пр.
Страх потери.
Ее неизбежность.
Сепарационная тревога.
Что делать?
Надо горевать. Скорбеть. Как говорят аналитики, это естественный способ психически пережить потерю. Горькая цена возможного Одиночества и Отдельности вместо Брошенности и Отвергнутости…