Все время писать не получится говорю я себе. Поделюсь коротенечко, что еще открываю про женщин и мужчин в паре — частично про себя.
****
Истребление инаковости. Замечаю, что это излюбленное наше занятие — сделать его таким как мне надо. Много ест — как же, нужно есть меньше и желательно здоровую пищу. Много общается — как же так, нужно меньше уделять времени друзьям, больше семье. Много сидит дома, как же так — нужно иметь свободное время друг от друга. Много читает — как же так, совсем не разговаривает со мной и детьми. Много смотрит телевизор — как же так, умные люди этого не делают. Мало читает — умные люди так тоже не делают, давай исправим это. Очень умный — как же так, тогда я немного не умная, пусть уж будет попроще. Любит готовить — ой нет, настоящие мужики так не делают, пусть не готовит, буду я. Не любит готовить — ой что же это, совсем мне не помогает. Список можно составить, кстати, будет интересно.
И переделываем мы разными способами — от прямого нападения, атаки, активной агрессии, до манипуляций, обесценивания, стыжения и прочих противных способов заставить другого «переделаться» под нас. Бывает, что делаем это и другими методами — более человечными, — лаской, вниманием, верой, заботой. Такой вот нарциссический проект — улучшить своего мужа или жену, чтобы подходил нам наверняка. Ведь такой как есть нас не устраивает.
Удивительно, что выбирали его или ее именно такими, которых сейчас активно переделываем. Встречаем не совпадения с ожиданиями, когда уходит влюбленность, мы начинаем все менять. Все не так, все не устраивает. Излюбленная «поддержка» в этом разочаровательном процессе — ну а куда же ты смотрела? чего ты ожидал? А как еще можно было кого-то выбрать, скажу вам я — других способов нет. Ну чтобы вы знали, что встреча была не случайной и вряд ли ошибкой.
Нам часто удается их переделать под себя. Из страха потерять друг друга, из страха быть не похожими — как с ним быть, с таким иным, не известным мне? Мы и сами стремимся переделаться, иногда ценой частички своей личности. Изо всех сил стараемся быть вместе со своими иллюзиями — потому что инаковый, «другой» другой нам часто не по силам. Нам не по силам и быть собой, временами мы отказываемся от себя и своего выбора, чтобы не потерять отношения. Мы не можем вынести эту непохожесть, она чудовищна своей угрозой. Ведь если я увижу его реальным, смогу ли я вынести то, что увижу, смогу ли я быть с ним? Если я буду не такой, как ему надо — вдруг он уйдет? Переведу так — если я повзрослею и перестану видеть в нем родителя — будем ли мы нужны друг другу как раньше? Этот механизм защищает нас от ужаса расставания, отвержения, потери отношений.
Однако переделывая мы все же очень сильно рискуем — тот, кого мы хотим изменить, нам был нужен теми самыми качествами, которые мы сейчас стремимся истребить. Захотим ли мы встретиться со вторым собой, которого так охотно лепим из нашего партнера? Скорее всего нет. Избегая реальности, встречи двух реальных людей мы не только не взрослеем, но оказываемся в еще большей ловушке, потому что психика все таки захочет вырасти, дополниться до целого — обрести себя взрослого и встречу с таким же взрослым.
****
Дай мне то, что мне так нужно. Чаще всего следует переводить это так — дай мне то, что мне не дали мои родители. Дай мне уважение, признание, принятие,любовь безусловную и на все готовую, безопасность, защиту, уверенность, стабильность, предсказуемость, дай мне свободу и возможности, которых у меня не было! Дай мне, ты должен это сделать непременно, ведь ты меня любишь, если не даешь, то что это за любовь такая дурацкая?
И требуем, трясем как грушу, кричим, плачем, убиваемся — он не может дать мне то, что мне так нужно! Что же он за муж-то такой? Что она за жена, если не дает мне то, что…Виним его в том, что к нему и не относится. Ведь он не родитель, а я не его ребенок.
Бывает по разному. Партнер может давать то, чего мы так жаждем, и тогда есть риск, что мы так и не повзрослеем, не сможем обойтись без него. Партнер может и не давать того, в чем так нуждаемся, тогда мы можем продолжать отыгрывать нужду — требовать, ждать, надеяться, винить, вместо встречи с тем — что он действительно не может, но он и не родитель, он не должен. И тогда эта встреча будет означать наше взросление — моя нужда останется, но я буду искать способ с ней обойтись, не требуя это сделать за меня. Я буду учиться жить с этим, не разрушая себя и отношения. Хотя бы буду пытаться сделать это.
Большей частью, за всем этим стоит процесс переноса или проекций, когда в нашем партнере нам изначально мерещатся наши родители. Действие их весьма противоречиво — то мы жаждем, чтобы он походил на них, в другой момент мы всячески стремимся к его непохожести. Видя эти фонящие проскальзывающие родительские (траснферентые) фигуры мы не видим партнера, не видим и реального себя — мы встречаемся в своем неврозе, но это не реальные мы.
Когда перед нами появляется реальный партнер? «Очищенный» от мам и пап, сестер и братьев? Когда одновременно разваливаются наши иллюзии, что он такой волшебный, всемогущий, который все должен дать, должен соответствовать нашим ожиданиям и, вместе с тем, мы видим его прекрасные стороны — как много он дает, как много может, как хорошо нам друг с другом, как много у нас общего было. Это не означает, что жизнь сразу приобретет другой вкус — сладкий и надежный как леденец. Но это будет означать, что есть возможность и шанс встретиться нам настощим, реальным тем двум, которые могут попытаться быть вместе.
Взрослеть мы можем в терапии, если уж так сложилось в жизни, что не удалось сделать это в свое время.